Дневник любовницы мафии [СИ] - Страница 4

— На таких условиях я не согласна, — фыркнула я и тряхнула волосами.

— Осложнишь жизнь нам обоим. А они все равно не заметят разницы, поверь, — продолжал дьявольски улыбаться Алекс.

— Я о тебе ничего не знаю! — воскликнула я.

— Хорошо, давай знакомиться, — он склонил голову набок и улыбнулся. — Мое полное имя Александр Сергеевич Елисеев. Я родился восьмого января. Мне двадцать. Учусь я на юридическом, заочно. Я красив, умен, живу на широкую ногу. Пью, курю, все в меру, но ненавижу наркотики. Люблю машины, хорошее виски и красивых девушек, правда последние мне быстро надоедают.

— Пфф, какая самонадеянность, — ляпнула я, не подумав.

— Ну, тогда переубеди меня, — подался ко мне он.

Я открыла рот, чтобы что-то сказать, но передумала. Он легко парировал все мои выпады. Умело затыкал мне рот, иными словами. Правда, вскоре у меня нашлось чем на это ответить.

— Я буду у твоего дома утром. Жди звонка.

Я, естественно, не ждала. Я спала после веселой ночи, которую даже памятное знакомство не особо испортило. Суббота. Неделя началась за здравие, закончилась… как обычно. И мне хотелось просто отдохнуть. Гудок клаксона заставил меня так ругаться, что у соседей, наверное, уши загорелись. Только когда зазвонил мой мобильник, я вспомнила что это за мной. Восемь утра. А я вернулась в пять! Какого черта ему не спится?! Я взяла мобильник и услышала только одно слово: «Вставай!». Но это было, признаться, ой как трудно.

Наша с родителями квартира маленькая двухкомнатная, но очень уютная. Моя мама — женщина, которую я никогда не могла понять. У нее нет друзей и, кажется, на уме одна уборка, да семейное благополучие. Она отдала меня в художественную гимнастику скрепя сердце и только потому, что это было необходимо. Она была уверена, что дети должны воспитываться дома, а спорт — зло. Но когда мне было четыре года, я попала в страшнейшую аварию, потеряла память, перестала ходить и говорить. Меня заново учили всему. И чтобы укрепить ослабленный организм, меня отправили заниматься художественной гимнастикой. Как только у меня восстановились функции опорно-двигательной системы, стало понятно, что спорт я не брошу. Оторвут с руками. Сейчас мой тренер — Евгения Ивановна Ливанова. Она олимпийская чемпионка и говорит, что я стану обладательницей заветной награды каждого спортсмена.

Я подошла к старому покосившемуся шкафу и начала выкидывать на диван свои вещи, пытаясь найти свитер и джинсы, которые одевала два дня назад. Мама бы умерла от ужаса, если бы увидела такое кощунство. Но она не увидит. Дело в том, что они с папой решили навестить его родственников и уехали из города примерно на месяц. Меня оставили на попечение тренера, ставшей почти крестной, справедливо расценив, что надо сильно постараться, чтобы найти крупные неприятности и испортить успеваемость за оставшие до летних каникул две недели. В общем этот месяц обещал стать веселым и… одиноким. Только вот родители уехали, тренер уехала, и у меня как по заказу крупные неприятности нарисовались. Что я скажу родителям, когда те вернутся? Вообще-то у нас в семье замечательные отношения, и это неплохо бы сохранить! А вранье в этом ну никак не помогает.

Однако, я оделась и вышла, даже не подумав о завтраке. Алекс ждал меня около подъезда.

— С добрым утром. Прошу, — и направился к машине. А я залюбовалась. Влюбилась с первого взгляда. Это была новая модель мицубиши эклипс серии спайдер. Черная, блестящая, ни царапинки. Только потом я узнала, что это самая штатная из всех машин Алекса, хотя и самая любимая. И номера на ней Е888АС. По инициалам, выпендрежник! А вообще у него в гараже обретались такие тачки как Порш Карера и Додж Чаржер. Но предпочитал Алекс японские машины, остальные держал скорее для коллекции. Но все тюнинговал по высшему разряду.

— Красавица, — признала я.

— Я тоже так думаю, — с отеческой гордостью протянул Алекс. — Пристегнись.

А сам не стал. Но когда он рванул с места, я поняла, что если бы не пристегнулась, то, возможно, надумала бы выскочить из машины на полном ходу. А было быстро. Слишком.

Но я отдалась на волю судьбы, поплыла по ее течению, решила не спорить с неизбежным, не перечить Алексу, когда ситуация того не требует. Хотя, кажется, ему больше нравилось, когда я спорила и кричала. В порядке разнообразия его развлекало то, что я могу сказать ему в лицо что угодно и без последствий, ведь я была нужна.

Мы подъехали к дому-свечке. Я уже была тут однажды, когда Лена приходила к Диме. Он жил на девятом этаже. А первые два и нулевой этаж, как выяснилось занимали помещения, принадлежащие Алексу. Правда, принадлежали только формально. Да и слово «помещения» я употребила не случайно. Он не любил эту квартиру и превратил ее в офис. И было отчего не любить. На двух нижних этажах не было ни одной комфортной комнаты. Туда был открыл доступ, кажется, всем знакомым Алекса… Ну как минимум тем, чьи отпечатки пальцев были в базе данных. Пожалуйста, хоть живите, ему фиолетово.

— Пойдем сразу на второй этаж, — сказал Алекс, отворачиваясь от камеры. А искусственных глаз здесь было предостаточно. Они, как и голые отштукатуренные стены мало способствовали уюту. Даже деревянные двери не могли сгладить впечатление. На втором этаже было лучше. Камеры оказались теперь вмонтированы в стену, как бы спрятаны, и на том спасибо. Появились ковры, а на стенах — картины. Увидев их, я подумала, что у него вообще-то неплохой вкус. Ну или плохой, но тогда и у меня такой же. Не берусь судить. А тем временем мы пришли в его кабинет. Тот, кстати, оказался вполне уютен.